Эрин Моргенштерн - Ночной цирк [Litres]
– Ты беседуешь с Чандрешем? – поднимает голову Селия.
– Иногда, – говорит Гектор, разглядывая часы в клетке.
– Это ты сказал ему, что Александр будет в цирке в ту ночь. Ты послал его туда.
– Я кое-что шепнул ему на ушко. Пьяницы такие сговорчивые. И никогда не откажутся поболтать с привидением.
– Кому как не тебе знать, что он не мог причинить Александру вреда, – говорит Селия. Он пропускает ее упрек мимо ушей. Впрочем, она с его упреками поступает так же.
– Я подумал, что получить нож в спину покажется ему забавным. Этот мальчишка, его ученик, сам мечтал об этом, да так сильно, что в голове Чандреша эта мысль поселилась и без моего участия. Еще бы, жить подле такого источника ярости столько лет. От меня только и потребовалось, что направить его в нужную сторону.
– Ты же говорил, что есть правило невмешательства, – замечает Селия, откладывая ручку.
– Речь о невмешательстве в то, что делаешь ты или твой противник, – поясняет отец. – Во все остальное я могу вмешиваться сколько захочу.
– Из-за тебя погиб Фридрих!
– Он не единственный часовщик на земле, – отмахивается Гектор. – Когда понадобятся новые часики, найдешь себе другого.
Дрожащими руками Селия хватает том Шекспира и запускает им в отца. «Как вам это понравится» пролетает сквозь его бесплотный силуэт и, ударившись о стену, падает на пол. Ворон топорщит перья и разражается карканьем.
Прутья птичьих клеток и клетки-часов гнутся. По стеклу рамки с фотографией бежит трещина.
– Убирайся вон, – шипит Селия сквозь стиснутые зубы, пытаясь взять себя в руки.
– Ты не можешь вечно меня избегать, – возражает он.
Селия впивается взглядом в пламя свечи, пытаясь сосредоточиться.
– Думаешь, тебя что-то связывает с этими людьми? – не унимается Гектор. – Думаешь, ты что-то для них значишь? Они все равно рано или поздно сдохнут. Твои эмоции делают тебя слабее.
– Ты жалкий трус, – говорит Селия. – Вы оба трусы. Вы боретесь друг с другом через посредников, потому что у вас не хватает духу сойтись в открытом поединке. Боитесь, что проиграете, и будет некого винить, кроме самих себя.
– Это неправда, – протестует Гектор.
– Ненавижу тебя, – говорит Селия, по-прежнему не отводя взгляда от свечи.
Тень отца, пожав плечами, исчезает.
Окна в квартире Марко не подернуты инеем, поэтому он выписывает ряды символов, образующие большую букву «А», водя чернильным пальцем по стеклу. Капли чернил стекают, словно струйки дождя.
Он садится напротив двери и ждет, нетерпеливо крутя серебряное кольцо на пальце. Человек в сером костюме появляется лишь на следующее утро.
Он не упрекает ученика за то, что тот позвал его. Он стоит на лестничной площадке, положив руки на набалдашник трости, и ждет, что скажет Марко.
– Она считает, что один из нас должен умереть, чтобы игра закончилась, – говорит Марко.
– Она права.
Получить это подтверждение оказывается труднее, чем Марко предполагал. Крошечный огонек надежды, который он лелеял, гаснет от этих двух слов.
– Значит, победить еще страшнее, чем проиграть, – говорит он.
– Я предупреждал, что твои чувства к мисс Боуэн существенно осложнят для тебя участие в состязании, – отвечает его наставник.
– Зачем вы так со мной поступили? – спрашивает Марко. – Ради чего потратили столько лет на мое обучение?
На несколько секунд воцаряется гнетущее молчание.
– Я посчитал, что, как бы ни сложились обстоятельства, это лучше, чем та жизнь, которая могла тебя ожидать.
Марко закрывает дверь и поворачивает ключ в замке.
Человек в сером костюме поднимает было руку, чтобы снова постучать, но затем опускает ее и уходит прочь.
Смертоносная красота
Ты, как завороженный, идешь на доносящийся издалека звук флейты.
В небольшом алькове на брошенных на землю шелковых полосатых подушках сидят две женщины. Одна из них играет на флейте, на звук которой ты пришел сюда. Между ними на земле курится благовоние, а рядом стоит большая черная корзина, накрытая крышкой.
Потихоньку начинают собираться зрители. Вторая женщина, бережно сняв крышку с корзины, тоже достает флейту, и вот две мелодии сливаются воедино в вечернем воздухе.
Две сплетенные в спираль белые кобры поднимаются из корзины, покачиваясь в такт. На мгновение кажется, что это одна змея, а не две, но потом они, разделившись, выползают наружу с разных сторон и скользят по земле почти у твоих ног.
Ритмичное покачивание змей вперед и назад напоминает парный танец. Изящный и грациозный.
Темп музыки нарастает, и в движении змей появляется агрессия. Вальс сменяется маршем. Змеи кружат друг перед другом, и ты ждешь, какая нападет первой.
Одна тихо шипит, другая ей вторит. Музыка и благовоние уносятся в звездное небо, а змеи все не прекращают своего кружения.
Трудно сказать с уверенностью, какая ужалила первой. Ведь в конце концов они совершенно одинаковые. Они отскакивают, шипят и снова бросаются друг на друга, и ты внезапно понимаешь, что не заметил, как из абсолютно белых они стали черными как смоль.
Предвидение
По дороге из Бостона в Нью-Йорк, 31 октября 1902 г.
Большинство пассажиров уже разошлись по своим купе, чтобы лечь поспать, почитать книжку или еще как-нибудь скоротать время в дороге. Перед тем как поезд тронулся, в коридорах было полно людей, но теперь, когда они почти опустели, Поппет с Виджетом неслышно, словно кошки, пускаются в путь по вагонам.
На дверях купе висят таблички с написанными от руки именами. Близнецы останавливаются возле той, которая гласит «С. Боуэн», и Виджет подносит руку, чтобы тихонько постучать в матовое окошко.
– Войдите, – раздается голос, и Поппет, потянув за ручку, открывает дверь.
– Мы не помешаем? – спрашивает она.
– Нисколько, – откликается Селия. – Входите же.
Она захлопывает испещренную непонятными символами книгу, которую читала, и откладывает ее в сторону. Все купе напоминает библиотеку, обитые бархатом скамейки и полированные поверхности столов скрываются под стопками книг и документов. Свет, разливающийся от хрустальных светильников, подвешенных под потолком, дрожит и покачивается в такт движению.
Виджет закрывает за собой дверь и щелкает задвижкой.
– Хотите чаю? – предлагает Селия.
– Нет, спасибо, – говорит Поппет. Она бросает на Виджета испуганный взгляд, и он ободряюще кивает.
Селия смотрит то на одного, то на другого. Поппет кусает губы и не решается взглянуть ей в глаза, а Виджет стоит, прислонившись к двери.
